Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма - Страница 43

Я не могу себе простить, что я не был в Киеве. Это мне возможно бы<ло> сделать [и тогда, может быть, это бы не случилось].

Если я пишу сегодня так свободно, то это потому, что мой слог разбужен лучами твоего письма. Заключим союз вместе рвать кисти синих ягод около шума горных рек и подкрадываться к заснувшим черепахам. Что еще нам надо?

Я забыл мир созвучий; их я, как хворост, принес в жертву костру чисел. Но еще немного и мне вернется священная речь.

Вот моя болтовня.

Письма не счета, и нет ничего скучнее, как точное перечисление.

Всем все.

Я хотел ехать в Персию, но, может быть, поеду в Владикавказ или Дербент.

Обнимаю. Помню. До весны.

Может быть, найдем весной общий уют на берегу моря, на Кавказе, но для этого нужно будет решиться на бегство из Египта.

Еще спасибо тебе, сестричка <неразб.>

Вот уравнение звезд (Юпитер, Сатурн, Уран) моей работы:

t = 365 (3 + 3) – 48(1 + 3) + 365подставим п = 1, 2, 3, получим t = 14332, 10759, 30688 – вот время вращения этих звезд, это маленькое развлечение.

Со мной в общежитии живет тов. Курносов, и он рассказал, что его дед служил у Хлебниковых и дал мне шапку (из Харькова до Баку, как изгнанный казак, ехал без шапки).

Но в общем Баку – город. Что такое город как таковой? Это место, где люди внимательно лижут сапог. Господин Сапог, если таковой найдется, провозглашает: «Я Сапог. Внимайте и покоряйтесь, языци, яко я Сапог». А на меня нашла причуда, такая махонькая, махонькая – стать гвоздем для этого сапога. Пусть хоть маленькой дырочкой на сапоге. Ась? А потому меня зовут горные реки, где я, царапая до крови руки, обрывая дикий виноград, лазил над обрывом <…>.

102. В. Д. Ермилову <Баку, 3 января 1921 г. – в Харьков>

Милый Вася Ермуша!

Да простится мне это введение, но так вышло.

Я в Баку (Морской политпросвет, Баиловская ул., общежитие).

Открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3.

Если люди не захотят научиться моему искусству предвидеть будущее (а это уже случилось в Баку, среди местных людей мысли), я буду обучать ему лошадей. Может быть, государство лошадей окажется более способными учениками, чем государство людей.

Лошади будут мне благодарны, у них, кроме езды, будет еще один подсобный заработок: предсказывать людям их судьбу и помогать правительствам, у которых еще есть уши.

Из Харькова здесь Мане Кац и Шлейман, он болен.

В горах, где я жил до Баку, было очень хорошо.

Здесь море и долина Биби-Эйбата, похожая на рот, где дымится множество папирос.

С новым Г.

(Гадом или Годом?)

Вот вопрос!

Я.

103. В. В. Маяковскому (Баку, 18 февраля 1921 г. – в Москву)

<1>

Роста. Владимиру Владимировичу Маяковскому.

Думаю писать вещь, в которой бы участвовало все человечество, 3 миллиарда, и игра в ней была бы обязательна для него.

Но обыкновенный язык не годится для вещи и приходится создавать новый шаг за шагом.

Познакомьтесь с тов. Солнышкиным, его я представляю как хорошего друга. Здесь, кроме Крученых, – он собирается к вам, – есть Самородов, Лоскутов. Солнышкин, которых всех вы в свое время увидите.

Когда молчит печатный станок, я умер. До воскресения из мертвых печати!

<2>

Дорогой Володя!

В чернильнице у писателя сухо, и муха не захлебнется от восторга, пустившись вплавь по этой чернильнице.

Эта истина новой Большой Медведицей господствует над нашим временем.

Я живу на грани России и Персии, куда меня очень тянет.

На Кавказе летом будет очень хорошо, и я никуда не собираюсь выезжать из него.

Снимаю с себя чалму Эльбруса и кланяюсь мощам Москвы.

В числах я зело искусил себя. И готов построить весну чисел, если бы работал печатный станок.

Но вместо сердца у меня какая-то щепка или копченая селедка, не знаю. Песни молчат.

Вот почему прекрасны крики «Эво-э!» и распущенные волосы.

Твой В. Хлебников

18.11.21 г.

104. В. Э. Мейерхольду (Баку, 18 февраля 1921 г. – в Москву)

Всеволод Эмилиевич!

Разрешите представить Вам дорогого тов. Солнышкина, чтобы он привез Вам в вашу столицу Севера немного, горсточку, вечных огней Баку. Если у Вас на подмостках сумрак – царь вселенной, поместите его повыше, поближе к своду, как маленькое искусственное солнышко. – Мой совет. Ему дано в свое время и в свой срок – не торопите – бросить луч теплого солнечного света туда, где сумрак и сырость, если они молят об этом. Позднее сами убедитесь в этом. Кроме многих разнообразных дарований, к сожалению, пока еще не оцененных жизнью, его тянет в мир Вашего искусства, то есть область тех перевоплощений и переодеваний человеческого духа, портным и закройщиком в которых является сам человек. Эта жажда множественности бытия, тысячью волн разбившись об утес его единичности, о цепи единственного числа, ищет себе естественного выхода в Вашей области, искусстве игры. Я не высокого мнения о стране, заставляющей прибегать людей, как т. Солнышкин, во время опытов к освещению кусками светящейся серы, что ему приходилось делать в молодости.

Что касается меня, то я добился обещанного переворота в понимании времени, захватывающего область нескольких наук, и мне необходим мандат для напечатания моей книги. Что если мне выслать его сюда в Баку? Это был бы удачный выход из положения. Книга уже готова и написана языком уравнений. Это полотно, где одна только краска – число.

Надеемся увидеться уже после выхода ее в свет.